Тонкий расчет - Страница 52

Ничего не поделать, все когда-нибудь кончается. Современным театром заправляют выскочки и невежды, ухитрившиеся каким-то образом набить карманы, не имея ни соответствующего воспитания, ни приличных манер. Ах, прежние сказочные времена, от них остались лишь воспоминания. Тогдашние драматурги были наделены божественным даром. Дейм Баррет дебютировала в роли Элли Данн в пьесе Шоу «Дом, где разбиваются сердца».

Как восторгались критики! Бедный Джордж! Он ненавидел это имя! Предпочитал, чтобы его звали Бернард. Его считали злым и язвительным, но в душе он был истинным романтиком. Посылал ей цветы. Красные розы. И оказался слишком застенчивым, чтобы отважиться на большее. Возможно, боялся, что она его отвергнет.

Роль, которую Гизела выбрала для бенефиса, считалась одной из самых сложных и трагических. Роль леди Макбет. Такое не всякой актрисе под силу!

Дейм Баррет села лицом к стене, чтобы ничто ее не отвлекало, набрала в грудь побольше воздуха и начала монолог:

– Ко мне, о духи смерти! Измените
Мой пол. Меня от головы до пят
Злодейством напитайте. Кровь мою
Сгустите. Вход для жалости закройте,
Чтоб голосом раскаянья природа
Мою решимость не поколебала.
Припав к моим сосцам, не молоко,
А желчь из них высасывайте жадно,
Невидимые демоны убийства,
Где б злу вы ни служили. Ночь глухая,
Спустись, себя окутав адским дымом,
Чтоб нож не видел наносимых ран,
Чтоб небо, глянув сквозь просветы мрака,
Не завопило: «Стой!»

– …Господи Иисусе, нужно же быть такими идиотами! Можно подумать, я впервые останавливаюсь в этом чертовом отеле… – громыхал чей-то голос сверху.

Это в номере 425 Дж.Л.Смит, торговец оружием, громко костерил несчастного официанта из обслуживания номеров.

– …следовало бы давно усвоить, что я ем исключительно белужью икру! Белужью! – Он презрительно ткнул пальцем в хрустальную ладью с черной икрой: – Немедленно унесите эту дешевку!

– Прошу прощения, мистер Смит. Я немедленно спущусь в кухню и…

– Не нужно! – отмахнулся Смит, поглядев на отделанный бриллиантами «Роллекс». – Времени все равно нет. Важное свидание.

Он поднялся и направился к двери. Пора едать к адвокату. Вчера федеральное большое жюри предъявило ему обвинение по пятнадцати пунктам в попытке подкупа министра обороны. И если улики будут против него, Смиту грозили три года тюрьмы и миллион долларов штрафа.

В номере 525 конгрессмен Уильям Квинт, представитель третьего поколения известного и влиятельного вашингтонского семейства, совещался с тремя сотрудниками своего сыскного бюро.

– Проблема с наркотиками в этом городе обостряется с каждым месяцем, – говорил Квинт. – Необходимо что-то предпринять. Что вам удалось узнать, мистер Айзек?

– Уличные банды. Брентвудская шайка воюет с шайками Четырнадцатой улицы и Симпл-Сити. Четыре трупа только за последний месяц.

– Больше мы не можем допускать такого. Нас и так дергают со всех сторон, – рявкнул Квинт. – Мне уже звонили из администрации по контролю за применением наркотиков и от комиссара полиции и допытывались, чем мы тут занимаемся.

– И что вы им ответили?

– Как обычно. Ведем расследование. Договоритесь о встрече с Брентвудом, – обратился он к помощнику. – Втолкуйте этим кретинам, что если хотят иметь надежную крышу, пусть не сбивают цены. – Квинт обернулся к другому помощнику: – Кстати, сколько у нас набежало за месяц?

– Десять миллионов здесь и десять за границей.

– Пора повышать таксу. Жизнь в этом чертовом городе дорожает не по дням, а по часам.

Обитатель номера 625, Норман Хафф, лежал голышом в постели и смотрел порнофильм, идущий по платному каналу отеля. Белокожий лысеющий толстяк с обвисшим складками пухлым телом и огромным брюхом в этот момент казался себе героем-любовником. Протянув руку, он рассеянно погладил грудь своей партнерши.

– Только взгляни, что они вытворяют, Ирма, – сдавленно прошептал он. – Как тебе понравится, крошка, если я займусь этим с тобой?

Не отрывая взгляда от экрана, где женщина страстно извивалась под великаном-негром, Норман обвел пальцем живот Ирмы.

– Это заводит тебя, беби? У меня уже все стоит. Я готов, – простонал он, сунув два пальца между ног Ирмы, и, схватив надутую резиновую куклу, перевернулся и вошел в нее. Влагалище с электрическим приводом послушно сжималось и разжималось, стискивая его все сильнее.

– О Боже! – прорычал он. – Да! Да! Давай, крошка.

Наконец Норман отключил питание и, отдуваясь, лег на спину. Вот это да! Потрясающе! Утром он снова использует Ирму перед тем, как выпустить из нее воздух и уложить в чемодан.

Норман был коммивояжером, кочевал из одного чужого города в другой. Несколько лет назад ему посчастливилось купить Ирму, и с тех пор он больше не нуждался в женщинах. Его глупые собратья по ремеслу довольствовались случайными связями и подбирали на улицах шлюх, но Норман еще не выжил из ума! Пусть эти кретины рискуют! По крайней мере он уж точно не подхватит ни СПИДа, ни триппера!

Этажом выше, в номере 725, разгорелся жаркий спор. Семья Пэта Мэрфи только что вернулась из ресторана. Двенадцатилетний Том, стоявший на балконе, громко упрашивал отца:

– Папа, давай завтра поднимемся на монумент! Ну пожалуйста!

– Нет! – вопил младший брат. – Я хочу пойти в Смитсонский музей!

– Не Смитсонский, а Смитсоновский, – поправил отец.

– Ну пусть Смитсоновский. Все равно я хочу туда!

Дети впервые приехали в столицу, хотя их отец проводил здесь большую часть жизни. Пэт был удачливым лоббистом, своим человеком в коридорах власти, имевшим доступ в самые высокие кабинеты.